Четвертая перинатальная матрица IV - Отделение от матери (прекращение симбиотического союза с ма-терью и формирование нового типа отношений) (Переживание смерти-нового рождения)

Эта матрица относится к третьей клинической стадии родов. Мучительные переживания дости-гают своей кульминации, проталкивание через родовой канал подходит к концу и вот крайнее напряжение и страдание сменяются неожиданным облегчением и релаксацией. Завершается период задержки дыхания и, как правило, недостаточного снабжения кислородом. Ребенок совершает свой первый глубокий вдох, и его дыхательные пути раскрываются. Пуповину пе-ререзают, и кровь, которая до этого циркулировала по сосудам пуповины, направляется в ле-гочную область. Физическое отделение от матери завершилось, и ребенок начинает свое су-ществование в качестве анатомически независимого существа. После того как снова устанавли-вается физиологический баланс, новая ситуация оказывается несравненно лучше, чем две предшествовавшие, но в некоторых — весьма важных — аспектах она хуже, чем первоначаль-ное ненарушенное первичное единство с матерью. Биологические нужды ребенка не удов-летворяются на непрерывной основе, нет и постоянной защиты от перепадов температуры, раздражающих шумов, изменения интенсивности света, от неприятных тактильных ощущений. Степень приближения переживания в постнатальный период (БПМ-IV) к перинатальным пе-реживаниям (БПМ-I) в значительной мере зависит от качества материнского ухода.

Подобно другим матрицам БПМ-IV имеет биологическую и духовную грани. Ее активизация во время сеанса может привести к конкретному реалистическому повторному переживанию об-стоятельств биологического рождения. Иногда оно может включать в себя удивительные и со-вершенно специфические детали, которые временами удается проверить методом незави-симого опроса свидетелей. Наиболее частыми являются ссылки на запах применявшихся анес-тезирующих препаратов, на звуки хирургических инструментов и другие шумы, на степень ос-вещенности комнаты или окружения и нередко на особенности протекания родов (предле-жание ребенка, обвитое пуповиной, использование хирургических щипцов, действия, связан-ные с оживлением).

Проявление БПМ-IV на символическом и духовном уровнях состоит в переживании смерти-воз-рождения. Оно является прекращением и разрешением борьбы смерти-возрождения. Стра-дания и агония достигают кульминации в переживании тотального уничтожения на всех уров-нях — физическом, эмоциональном, интеллектуальном, этическом и трансцендентальном. Че-ловек переживает окончательное биологическое разрушение, эмоциональный разгром, ин-теллектуальное ниспровержение и крайнее моральное унижение. Обычно это иллюстрируется быстрой последовательностью образов, связанных с событиями его прошлого и настоящего. Он чувствует себя абсолютной ошибкой в жизни с любой позиции. Кажется, что весь его мир кол-лапсирует и он утрачивает все ранее значимые точки отсчета. Это переживание обычно называ-ют смертью Эго. После того как человек пережил до самых глубин тотальное уничтожение и ударился о космическое дно, он зачастую бывает поражен видением слепящего белого или зо-лотого света и чувством облегчения и расширения пространства. Общей атмосферой становится атмосфера освобождения, искупления, спасения, любви и всепрощения. Человек чувствует се-бя очищенным и освобожденным от чувства вины, как если бы он снял с себя невероятное ко-личество грязи, вины, агрессии и тревоги. Его переполняет любовь к ближним, он ощущает ог-ромную ценность теплых человеческих отношений, солидарности и дружбы. Такие чувства соп-ровождаются смирением и желанием оказать помощь, совершать добрые дела. Неразумные амбиции, жажда денег, общественного положения, престижа или власти кажутся в этом состо-янии абсурдными: трудно поверить, что эти ценности представлялись ему крайне важными и что он так усердно их домогался.

Из этого описания должно стать очевидным существование перекрывающихся элементов между БПМ-I и БПM-IV. Дело в том, что переживание биологического рождения и духовного возрождения часто сопровождается чувством космического единства. В этом контексте тран-сцендентальные элементы сплавляются в единый комплекс с переживаниями хорошей матки и хорошей груди и приятными детскими воспоминаниями. Восприятие естественной красоты значительно усиливается, а простой, бесхитростный образ жизни в тесном контакте с природой представляется наиболее желательным. Глубина и мудрость учений, проповедующих или поддерживающих такую жизненную ориентацию, — будь то философия Руссо, учения даосиз-ма или дзен-буддизма — оказываются очевидными и бесспорными.

В этом состоянии все сенсорные пути широко открыты, чувства обостряются, человек радуется всем нюансам восприятия, открывающим новый мир. Восприятие окружения приобретает оп-ределенное качество первозданности и новизны; каждый сенсорный стимул, будь он визуаль-ным, акустическим, обонятельным, вкусовым или тактильным, оказывается совершенно све-жим, новым и вместе с тем необычайно волнующим. Испытуемые сообщают об истинном ви-дении мира впервые в своей жизни, об открытии новых путей слушания музыки и о бесконеч-ном удовольствии в запахах и вкусе.

Индивид, настроенный на эту область опыта, обычно обнаруживает внутри себя истинные по-ложительные ценности, такие, как чувство справедливости, тонкое восприятие красоты, чувство любви, уважение к себе и к другим. Эти ценности, так же как стремление к ним и соответству-ющее им поведение, оказываются на данном уровне внутренней частью личности. Их нельзя интерпретировать в психоаналитических терминах как формации реагирования на противо-положные тенденции или как сублимацию примитивных, инстинктивных побуждений. Инди-вид переживает их без какого-либо конфликта, как естественную логическую и интегральную часть более высокого универсального порядка. В этой связи интересно указать на удивитель-ные параллели с концепцией метаценностей и метамотиваций Абрахама Мэслоу, явившейся результатом наблюдения за лицами, у которых в повседневной жизни имели место спон-танные пиковые переживания.

У испытуемого, завершившего ряд переживание смерти-возрождения и стабилизировавшегося под влиянием БПM-IV, чувство радости и разрешения проблематики сопровождается глубокой эмоциональной раскрепощенностью, безмятежностью и спокойствием. Иногда можно наблю-дать акцентирование чувства освобождения и личного триумфа и их искажения до такой сте-пени, что они становятся карикатурой. Поведение человека в этом состоянии приобретает ка-чество вынужденности и маниакальности: он не может сидеть или лежать спокойно, бегает, вслух восхищается безграничной красотой и значимостью своего переживания, хочет от-праздновать это событие и строит грандиозные планы изменения мира. Эта ситуация указывает на то, что переживание второго рождения еще не завершилось полностью. Такой индивид в своем переживании уже настроился на БПM-IV, но все еще находится под влиянием не нашед-ших своего разрешения элементов БПM-III, в особенности тревоги и агрессии. После того как эти остаточные отрицательные чувства проработаны и интегрированы, переживание возрождения возникает в чистой форме.

Положительная атмосфера БПМ-IV может также неожиданно прерываться специфическим комплексом неприятных симптомов. Он включает в себя острые проникающие боли в пупоч-ной области, которые обычно проецируются на мочевой пузырь, пенис и яички или же на мат-ку. Боли сопровождаются затруднением дыхания, мучительными страданиями и крайне бо-лезненным состоянием, ощущением серьезных изменений в теле, сильным страхом смерти и кастрации. Этот страх может быть связан с оживлением памяти о событиях, включающих угрозу кастрации или же так проинтерпретированных. Наиболее частой из них является процедура об-резания; у тех, кто не подвергался этой процедуре, такую роль играет память о хирургическом вмешательстве на пенисе (например, об операции фимоза и т. п.). Женщины в этом контексте могут переживать ощущения, связанные с расширением шейки матки, искусственными аборта-ми, осложненными инфекциями, острыми циститами и другими гинекологическими заболе-ваниями. Весь эпизод, обычно непродолжительный, определяется некоторыми испытуемы-ми как оживление памяти о кризисе, связанном с перерезанием пуповины. Его можно отли-чить от похожих переживаний, связанных с предыдущей стадией (БПМ-III), по полному отсутс-твию внешнего давления и по тому факту, что боли концентрируются в области живота. Наблю-дения, сделанные во время сеансов, указывают на то, что это переживание представляет со-бой глубокий источник страха кастрации.

Религиозная и мифологическая символика четвертой перинатальной матрицы богата и разно-образна. Подобно другим матрицам, она находит отражение в различных культурных традици-ях. Переживание смерти Эго часто связывается и с образами различных ужасных и разруша-ющих божеств, упоминавшихся выше. Человек может переживать себя отданным в жертву бо-гине Кали. Испытывая смертные муки, он должен предстать перед ее ужасающим образом, услышать холодный стук черепов ее ожерелья, целовать и лизать ее окровавленную вагину. Он может также отождествиться с ребенком, которого мать бросает в пожирающее пламя, бушу-ющее внутри гигантской статуи Молоха. В нескольких случаях окончательное разрушение пе-реживалось под могучей, сокрушающей поступью Шивы Разрушителя, совершающего свой вдохновенный танец по пылающей земле. Еще одним частым символом смерти Эго являлось переживание себя как жертвы ацтекскому богу Солнца — Уицилопочтли. В этом случае инди-вид ощущает, как жрец вспарывает ему грудь обсидиановым ножом и вырывает из нее еще живое сердце. Сцена возрождения часто символизируется отождествлением с особыми бо-жествами — такими, как мезоамериканский бог Кетцалькоатль, являющийся в форме оперен-ного змея, или египетский бог Озирис, убитый и расчлененный на куски его злым братом Сетом и вновь собранный его женой и сестрой Изидой. Иногда другие божества, символизирующие смерть и воскресение, — Дионис, Орфей, Персефона и Адонис — возникают в аналогичном кон-тексте.

Вероятно, наиболее общим символическим построением для этого переживания является смерть Христа на кресте и его воскресение, мистерия Благой Пятницы и снятие покрывала со Святого Грааля. Все это некоторым образом связано с интуитивным пониманием фундамен-тального смысла и значимости этого символизма как глубочайшего ядра христианской веры. В результате этого переживания даже те, кто до этого резко противился христианству, искренне оценили важность этого духовного послания. Перинатальные корни христианства явственно раскрываются в его одновременном акценте на муках и смерти (Христос на кресте), на опас-ностях, подстерегающих новорожденного (убийство Иродом детей), и на материнской заботе и защите (Дева Мария с младенцем Иисусом).

Индивид, прошедший все испытания и превратности родовых мук и радующийся пережи-ванию второго рождения, преисполнен энтузиазма, сопровождающегося, как правило, обра-зами сверхчеловеческих подвигов или окончательной победы над различными мифологичес-кими монстрами: Геркулес, будучи ребенком, побеждающий гигантских змей, или, уже взрос-лым, совершающий великие подвиги; Святой Георгий, поражающий дракона; Тезей, побежда-ющий Минотавра; Митра, убивающий быка в священной пещере, или Персей, перехитривший и уничтоживший Медузу. Другие вызывающие ужас существа, возникающие в этом контексте, напоминают Сфинкс, Гидру, Химеру, Ехидну, Тифона и прочих представителей мифологическо-го зверинца. Переживание возрождения включает в себя также победу сил добра и света над силами зла и тьмы. Этот аспект можно проиллюстрировать образами, подобными ведическому богу Индре, который разит своим мечущим молнии жезлом полчища демонов тьмы, норди-ческому богу Тору, поражающему волшебным молотом опасных великанов, или победе ар-мий Ахуры Мазда над армиями Аримана, описанной в древнеперсидской Зонд Авесте.

Освобождающий аспект второго рождения и утверждение положительных сил Вселенной час-то выражаются в видениях струящегося, ослепительного света, имеющего сверхъестественное качество и, по-видимому, исходящего из божественного источника. Иногда вместо чистого све-та может видеться просвечивающий небесно-голубой туман, прекрасные радужные спектры или игра тонких неуловимых узоров, напоминающих петушиные перья. Весьма характерны для этой стадии лишенные формы представления о Боге, воспринимаемом как чистая духов-ная энергия, как трансцендентальное и космическое Солнце. Особый вид этого переживания возникает при соединении Атмана и Брахмана, как это описано в сакральных индийских тек-стах. В этом случае индивид чувствует, что переживает само божественное ядро своего сущес-тва. Его индивидуальное Я (Атман) утрачивает свою видимую отдельную идентичность и соеди-няется с тем, что воспринимается как его божественный источник, универсальное Я (Брахман). В результате это приводит к чувству немедленного контакта или идентичности с Запредельным Внутри, с Богом (Tarn швам иен, или Ты есть То, из Упанишад). Довольно часто возникают также персонифицированные образы Бога, как они представлены в традиционном христианстве, вро-де благосклонного мудрого старца, сидящего на богато украшенном троне и окруженного се-рафимами и херувимами в сияющей славе. Некоторые в этот момент переживают единство с архетипической матерью. Великой Матерью, или — в более специфическом варианте — с Бо-жественной Изидой древних египтян. Другим представлением той же темы является симво-лика вхождения в Валгаллу или присутствия на пиру греческих богов на Олимпе и наслаждения вкусом нектара и амброзии.

Символика, связанная с БПМ-IV, может быть представлена картинами свержения тирана, по-ражения тоталитарного режима, конца длительной изнуряющей войны, спасения во время природных катаклизмов или завершения опасной, критической ситуации. Весьма типичными для этой перинатальной матрицы являются видения гигантских залов с богато украшенными колоннами, огромными статуями из белого мрамора и хрустальными люстрами.

Символические образы, связанные с природой, заслуживают того, чтобы на них остановиться подробнее. Прежде чем рассмотреть существенные элементы, встречающиеся в контексте БПM-IV, полезно сделать несколько общих замечаний. Существуют весьма характерные и ус-тойчивые ассоциации между индивидуальными перинатальными матрицами и космобиоло-гическими циклами, сезонами года и определенными аспектами естественных феноменов. Так, образы, связанные с БПМ-II, как правило, включают в себя пустынные зимние пейзажи, су-хие негостеприимные пустыни, лунную поверхность и другое враждебное жизни окружение, черные и опасно выглядящие пещеры, коварные болота, начало бурь и океанских штормов, сопровождаемое увеличением атмосферного давления и потемнением неба, затмение и за-ход солнца. БПМ-III связана с образами, указывающими на буйство стихийных сил в природе, — такими, как извержение вулканов, ураганы, электромагнитные бури и океанские штормы, зем-летрясения и космические катастрофы, а также картины опасных джунглей и подводного ми-ра, кишащих хищниками. В ряду символики, характерной для БПМ-IV, очерчиваются отдель-ные ситуации, следующие за периодами природных катаклизмов и кризисов, — вроде весен-них пейзажей с тающим снегом или трескающимся на реках льдом, ласкающих глаз полян и идиллических пастбищ с пастушками, играющими на свирелях, деревьев, покрытых свежей листвой, спокойной и умиротворенной атмосферы после бури и чудесной радуги в небе, проз-рачного рассвета после холодной ночи и глубокого моря, успокоившегося после сильного штор-ма (Взрывное освобождение от эмоционально и физически подавляющих и ограничивающих сил (освобождение от характерной бранно) часто символически выражается как ломка айсбер-гов или таяние снегов и в результате — мощный поток освобожденной воды.). Особенно харак-терными и подходящими символами БПM-IV оказываются высокие, покрытые снегом горные вершины, касающиеся голубого неба, с которого струится яркий солнечный свет, — духовные достижения второго рождения часто представляются как подъем на крутой пик. Невинный мир только что родившихся животных, вылупившихся птенцов и родителей, кормящих свое потомство, возникает в этом контексте столь же часто. Чтобы закончить серию параллелей между перинатальными матрицами и явлениями в природе, следует добавить, что образы, ти-пичные для БПМ-I, представляют отдельные сцены, в которых естественная красота сочетает-ся с безопасностью, изобилием и щедростью.

Телесные ощущения, типичные для БПМ-IV, — это длительная задержка дыхания, удушье и усиление мышечного напряжения, сопровождающееся неожиданным вдохом, облегчением, релаксацией и прекрасным физическим самочувствием.

Что касается памяти, БПМ-IV представляет собой матрицу для записи ситуаций, характеризу-ющихся чувством ухода от опасности. В этом контексте испытуемые могут переживать воспо-минания послевоенных и послереволюционных периодов, с особым ударением на радостном праздновании, а также периодов после воздушных налетов, несчастных случаев, операций, серьезных болезней и ситуаций, где существовала реальная угроза утонуть. Другая типичная группа воспоминаний включает в себя различные трудные жизненные ситуации, которые че-ловек разрешил благодаря своим собственным усилиям. Все серьезные успехи, которых он достиг в жизни, могут возникнуть в связи с этой матрицей как быстро сменяющие друг друга ки-нокадры.

В отношении фрейдовских эрогенных зон эта матрица на всех эволюционных уровнях отвечает состоянию удовлетворенности, сопровождающему активность, благодаря которой разря-дилось или снизилось напряжение. На оральном уровне — это утоление жажды и голода (или прекращение сильной тошноты после рвоты), удовольствие от сосания или от разжевывания пищи; на анальном уровне — чувство удовлетворения, сопровождающее дефекацию, а на уретральном — облегчение, вызванное опорожнением мочевого пузыря. Соответствующим феноменом на генитальном уровне является релаксация, наступающая сразу после оргазма; у женщин это также удовольствие, связанное с деторождением.