Холотропное дыхание и випассана

Перевод отчета одного из участников экспериментального семинара, где совместили холотроп и медитацию випассана.

Inner Door, май 1995 7(2)8-10

Мартин Боросон

Мартин Боросон рассказывает о своем опыте участия в семинаре «Инсайты и открытия», во время которого Джек Корнфилд и Стен Гроф совместили медитацию випассана с холотропным дыханием.

Когда я собирался на семинар «Инсайты и открытия», где Джек Корнфилд и Стен Гроф совместили медитацию випассана с холотропным дыханием, меня терзали сомнения. Весь мой предыдущий опыт ничего хорошего о медитации не говорил. Я видел множество опытных практиков, которые при помощи медитации просто убегали от бардака в своей жизни, примерно как наркоман убегает от боли посредством наркотиков. Другие практики помешались на достижении просветления, или блаженства, или свободы от своих неврозов, тогда как их подсознание вопило о том, что им надо признать агрессию или сексуальность. Я видел людей, оказавшихся на краю психической бездны, брошенных без помощи или понимания. Еще были такие, кто использовал медитацию, чтобы приклеить к себе маску любящей всех нью-эйджевской няшки. Маску, которая помогала им избегать реальных последствий их так называемой непривязанности. Я видел людей, которые считали свою медитационную практику показателем духовной и психологической исключительности. Встречал я и «либеральных» родителей, силой вовлекавших своих детей в буддистскую идеологию и медитацию только лишь для того, чтобы избежать подросткового восстания, желания резать правду-матку в лицо и даже избежать горевания по умершему родственнику.

Кроме того, я нашел подтверждение своему мнению в работах К.Г.Юнга. Юнг критиковал восточную медитацию за то, что, по его мнению, она просто учила человека «отпускать» символические образы и симптомы, возникающие из подсознания. Юнг считал, что эти образы не нужно отметать, как мусор, но нужно взаимодействовать с ними. Он считал, что опасно игнорировать наше западное эго, структура которого развивалась на протяжении тысячелетий и содержание которого сильно обусловлено как нашей личной историей, так и коллективным западным неврозом. Если обучить незрелое западное эго «отпускать» содержимое подсознания, оно неизменно будет проецировать свою тень вовне, с потенциально катастрофическими последствиями.

Так же не верил Юнг и в противоположный подход, в любые техники погружения в бессознательное и затоплением его содержимым: погружение эго. Юнг знал, потоку бессознательного затопить эго — верный путь к психозу. Возможно, потому что сам все это пережил (без поддержки фасилитаторов, музыки, работы с телом, модели прохождения через это состояние, установленных рамок и четких правил), он ревностно защищал других людей от девятого вала бессознательного материала. Рассказывают такой случай: молодой человек сказал ему: «Д-р Юнг, я никогда ни с какими архетипами не сталкивался», на что Юнг мгновенно ответил: «Молодой человек, вам необыкновенно повезло!». В холотропном дыхании мы стремимся именно к тому, от чего Юнг так настойчиво предостерегал. Мы отдаем бессознательном полную власть над собой, мы даем ему возможность вырасти до такой степени, что наше бедное маленькое эго умирает тысячью маленьких смертей, чтобы дать возможность проявиться большему. Мы позволяем стереть наше я.

В этом смысле нет ничего дальше от медитации, чем холотропное дыхание. Холотропное дыхание не сработает, если мы просто назовем то, что возникло из бессознательного, поклонимся ему и отпустим это. Это болезненное воспоминание, этот зудящий палец на ноге, эта внезапная золотая вспышка — не исцелят нас, если мы дистанцируемся от них, прежде чем они станут слишком большими. Во время сессии холотропного дыхания требуется взаимодействие с тенью, и это взаимодействие столь сильное, что на ум приходят слова «одежимость» и «изгнание бесов».

Собственный подход Юнга к работе с бессознательным лежит где-то посередине. Он считал, что эго должно вступать в диалог с бессознательным с безопасной дистанции, постепенно взращивая свою мудрость и все больше интегрируясь. Этот процесс диалога, интерпретаций и интеграции стал сутью его метода, и для юнгианцев это единственный ответственный способ для западного человека получить доступ к глубоким и духовным измерениям психики. Эго, взращенное в таком процессе, должно быть готово справиться с необыкновенными озарениями и силой трансцендентного.

Пока все эти мысли крутились у меня в голове, я добрался до ритритного центра в Юкка Велли. Я предположил, что Джек и Стен сами как-то разберутся с различиями в своих подходах, и я был поражен, как в результате они объединились на практике — две противоположности, объединенные под одной крышей.

И что это была за крыша! Прекрасное помещение, выходящее окнами на пустыню Джошуа Три. Несмотря на присутствие 160 дышащих и медитирующих участников, оно поддерживало пространство чистоты и задушевности. Сессии дыхания и вечерние беседы сопровождались лекциями Стена и долгими часами медитаций, в которых нас наставлял Джек. Большинство завтраков, обедов и ужинов проходило в тишине. Все наше время было тщательно распланировано. Джек и Стен практически не встречались на одной сцене и не говорили о различиях в своих подходах. Джек учил медитации, Стен учил дыханию. Они сменяли друг друга как инь и ян, а участники раскачивались между двумя этими противоположностями. Я все время пытался нащупать середину, в которой противоположности объединятся и трансцендируются. И только постепенно я понял, что все это время я сидел как раз в той самой середине.

Если Юнг думал, что медитация не уделяет должного внимания личному бессознательному — это просто потому, что он никогда не имел удовольствия послушать Джека Корнфилда. Джек с коллегами уделили много времени попыткам объединить восток и запад. Он не призывал «отпускать» материал бессознательного, но вместо этого обозначить его и быть с ним (эта техника похожа на юнгианский метод активного воображения, но без интерпретаций и анализа).

Признаюсь, меня начинало крючить каждый раз, когда Джек переходил к теме медитации «любящей доброты». Конечно, очень хорошо стать всепрощающим, сострадательным и непривязанным, но очень опасно притворяться, что ты уже таков, привязаться к желанию или потребности стать таковым, или привязаться к социальной группе, которая требует обладать этими качествами от своих членов. Когда я сидел в комнате, полной людей, практикующих любящую доброту, мне хотелось вскочить и вопить во все горло, что четвертая матрица следует за третьей, что без света не бывает без тьмы, и тут нет способов срезать углы. Я все время думал, не создаем ли мы ньюэйджевский специфический невроз — зависть к кесареву сечению. И да, да, я знал, что любящая доброта была целью практики, но я хотел обнаружить ее в себе в подходящий момент. А так вы только портите всю историю, залезая в конец.

Однако обучение медитации и длительные периоды молчания — и даже практика любящей доброты — по-видимому, оказало очень хорошее влияние на практику дыхания. Мне редко доводилось видеть, чтобы столько новичков в холотропном дыхании получили глубокие, трансформирующие переживания, а общая энергия в зале просто зашкаливала. Соблюдение тишины и практики помимо холотропного дыхания по-видимому останавливали естественную стремление проецировать свой процесс вовне, вовлекаться в чужие процессы, а так же отвлекаться на поверхностное общение. Джек постоянно напоминал нам, что нужно направлять свое внимание внутрь себя. Способность находить все ответы в своей собственной глубине стало для меня мощным опытом.

Любой, кто бывал на обучающих модулях ХД или на любых других пяти-шестидневных модулях, немедленно заметил бы, как необычно тихо проходили сессии. Не было никаких громких звуков. Никто не шатался по залу с дикими глазами, натыкаясь на двери. Хотя Джек вновь и вновь во время своих наставлений призывал нас глубже погружаться в бессознательное и позволять внутреннему опыту предстать перед нами, не было беспорядочных выкриков, спонтанных крий, рыданий, внезапных вздохов, никто не пытался сбежать с сессии. Ни одного человека, свернувшегося клубочком и рыдающего о своей жизни. Что, все вокруг уже закончили процесс? В полной тишине? Или, может, я не прочитал какую-нибудь инструкцию как себя вести, в которой, несмотря на то, что Джек велел нам «действительно почувствовать все свои чувства», было сказано не показывать эти чувства вовне? Вокруг меня в абсолютной тишине и недвижимости сидело 160 эмоциональных участников. Они только что завершили процесс дыхания или собирались в него погрузиться. Мне пришло в голову — а вдруг фасилитаторы, собравшиеся стайкой в дальнем углу зала, как стражи порога, тайком следили за нами в поисках первых признаков начинавшегося большого процесса, с тем, чтобы тут же утащить нарушителя в звукоизолированную комнату, где он сможет развернуться во всю мощь. Так они поддерживали эту невероятную тишину и умиротворение, да?

Думаю, дело было в том, что медитация дала участникам другой способ работы с бессознательным — отличный от процесса в ХД, но  вполне совместимый с ним. Это оказало очень успокаивающее, уравновешивающее и укрепляющее воздействие. Джек показал возможность работать с опытом ХД внутри себя и также «рассекал» волны энергии и переживаний, которые неизбежно возникают и резонируют после сессии дыхания. Вот, например, это першение в горле, которое возникло у меня после сессии — я понял, что оно совершенно не должно вырасти до степени одержимости демонами прямо сейчас, просто что бы я почувствовал, что сессия завершена. Совершенно нормально спокойно прислушиваться к этому ощущению, быть с ним, поговорить с ним, особо не раздувая его. Мне показалось, что мы получили практически идеальный контекст для сессии ХД. Наш большой, открытый и ничем не сдерживаемый процесс проходил на матрасах. А затем после сессии мы были более спокойны, уважительны, умиротворены и сосредоточены, чем до дыхания. Мы учились быть такими. И у нас по-прежнему был доступ к своему бессознательному, но в более тонкой, хотя и менее выразительной форме.

Все годы моей практики ХД меня смущало то, что люди (и я в том числе) цеплялись к идее, что ХД — это единственный способ работы с бессознательным. Такая привязанность может заблокировать нас. Например, если однажды утром я просыпаюсь немного разозленным, уверенный, что это «часть моего процесса» (или «что-то поднимается»), как мне быть с этой злостью в повседневной жизни? Вот я чувствую, как энергия поднимается по моему телу — мне что, срочно искать тихую комнату с хорошей аудиосистемой и сертифицированного фасилитатора? Ничего другого нельзя придумать? Мне всегда немножко смешной казалась моя зависимость от ХД. И у меня возникали некоторые сомнения, когда я видел какого-нибудь стародышашего, стонущего: «Боже, мне срочно нужна сессия!…» (замените по своему выбору: сигарета, кофе, выпить…) Очевидно, нам нужно что-то попроще для работы с подсознанием. Простые способы проверить свое состояние в течение дня: когда мы гуляем, едим или ведем машину; а также что-то посложнее — практика на полчаса или на время обеденного перерыва. Эти практики не просто нас поддерживают между сессиями ХД, но укрепляют нас сами по себе. И конечно же, как фасилитаторы, мы, с одной стороны, не должны искусственно прерывать процесс другого человека и вносить в его процесс свою идеологию, но, с другой стороны, мы не должны стесняться или бояться помогать клиентам применять эти срединные техники.

Юнг считал, что осознанность растет через борьбу противоположностей. В безопасном пространстве психоаналитического процесса, когда конфликтующие взгляды клиента тщательно изучены и полностью прожиты, психика рождает совершенно новый символ, новую идею, новый способ бытия. Такое определение психологического роста в точности передает даосский символ инь-ян, где есть черное, белое и принцип превосхождения дихотомии «черное или белое».

В Юкка Велли Стен представил нам мощный, высвобождающий сильнейшие энергии способ самоисследования — мы подавляем эго и изгоняем духов тени — и все мы признаем его очень эффективным. Джек, в свою очередь, показал более тихий и спокойный подход, который помогает нам утихомирить все те части, которые разбушевались во всемя сессии, и мягко идти вглубь с уважением к  силам бессознательного, с которыми мы входим в близкий контакт. Большое сердце и мягкий голос Джека стали большой подушкой, которая заглушила эхо криков и музыки, позволила приклонить наши дерзкие головы, только что сражавщиеся не на жизнь а на смерть, и уберечь наши раненные эго от жестких полов и острых углов.

Это было совершенно безопасное пространство: мы разрешили все наши противоречия на большой подушке, под одной крышей, под бесконечным небом пустыни.

Перевод: Дарья Носкова. http://sun-n-clouds.ru/under-one-roof/